«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности - Генри Каттнер

вчерашних кусков. Сейчас же!

– Погодите…

Сен-Сир рыкнул, и телефон умолк. На миг руки Мартина сжали трубку, как горло врага. Что толку! Его собственное горло сжимала удавка, и Сен-Сир вот уже четвертый месяц затягивал ее все туже. Четвертый месяц… а не четвертый год? Вспоминая прошлое, Мартин едва мог поверить, что еще совсем недавно он был свободным человеком, известным драматургом, автором пьесы «Анджелина Ноэл», гвоздя сезона. А потом явился Сен-Сир…

Режиссер в глубине души был снобом и любил накладывать лапу на гвозди сезона и на известных писателей. Кинокомпания «Вершина», рычал он на Мартина, ни на йоту не отклонится от пьесы и оставит за Мартином право окончательного одобрения сценария при условии, что он подпишет контракт на три месяца в качестве соавтора сценария. Условия были настолько хороши, что казались сказкой, и справедливо.

Мартина погубил отчасти мелкий шрифт, а отчасти грипп, из-за которого Эрика Эшби как раз в это время попала в больницу. Под слоями юридического пустословия прятался пункт, обрекавший Мартина на пятилетнюю рабскую зависимость от кинокомпании «Вершина», буде таковая компания сочтет нужным продлить его контракт. И на следующей неделе, если справедливость не восторжествует, контракт будет продлен – это Мартин знал твердо.

– Я бы выпил чего-нибудь, – устало сказал Мартин и посмотрел на робота. – Будьте добры, подайте мне вон ту бутылку виски.

– Но я тут для того, чтобы провести эксперимент по оптимальной экологии, – возразил робот.

Мартин закрыл глаза и сказал умоляюще:

– Налейте мне виски, пожалуйста. А потом дайте рюмку прямо мне в руки, ладно? Это ведь не трудно. В конце концов, мы с вами все-таки люди.

– Да нет, – ответил робот, всовывая полный бокал в шарящие пальцы драматурга. Мартин отпил. Потом открыл глаза и удивленно уставился на большой бокал для коктейлей – робот до краев налил его чистым виски. Мартин недоуменно взглянул на своего металлического собеседника.

– Вы, наверное, пьете как губка, – сказал он задумчиво. – Надо полагать, это укрепляет невосприимчивость к алкоголю. Валяйте, угощайтесь. Допивайте бутылку.

Робот прижал пальцы ко лбу над глазами и провел две вертикальные черты, словно вопросительно поднял брови.

– Валяйте, – настаивал Мартин. – Или вам совесть не позволяет пить мое виски?

– Как же я могу пить? – спросил робот. – Ведь я робот. – В его голосе появилась тоскливая нотка. – А что при этом происходит? – поинтересовался он. – Смазка или заправка горючим?

Мартин поглядел на свой бокал.

– Заправка горючим, – сказал он сухо. – Высокооктановым. Вы так вошли в роль? Ну бросьте…

– А, принцип раздражения! – перебил робот. – Понимаю. Идея та же, что при ферментации мамонтового молока.

Мартин поперхнулся.

– А вы когда-нибудь пили ферментированное мамонтовое молоко? – осведомился он.

– Как же я могу пить? – повторил робот. – Но я видел, как его пили другие. – Он провел вертикальную черту между своими невидимыми бровями, что придало ему грустный вид. – Разумеется, мой мир совершенно функционален и функционально совершенен, и тем не менее темпорирование – весьма увлекательное… – Он оборвал фразу. – Но я зря трачу пространство-время. Так вот, мистер Мартин, не согласитесь ли вы…

– Ну выпейте же, – сказал Мартин. – У меня припадок радушия. Давайте дернем по рюмочке. Ведь я вижу так мало радостей. А сейчас меня будут терроризировать. Если вам нельзя снять маску, я пошлю за соломинкой. Вы ведь можете на один глоток выйти из роли?

– Я был бы рад попробовать, – задумчиво сказал робот. – С тех пор как я увидел действие ферментированного мамонтового молока, мне захотелось и самому попробовать. Людям это, конечно, просто, но и технически это тоже нетрудно, я теперь понял. Раздражение увеличивает частоту каппа-волн мозга, как при резком скачке напряжения, но поскольку электрического напряжения не существовало в дороботовую эпоху…

– А оно существовало, – заметил Мартин, делая новый глоток. – То есть я хочу сказать – существует. А это что, по-вашему, мамонт? – Он указал на настольную лампу.

Робот разинул рот.

– Это? – переспросил он в полном изумлении. – Но в таком случае… в таком случае все телефоны, динамо и лампы, которые я заметил в этой эре, приводятся в действие электричеством!

– А что же, по-вашему, может приводить их в действие? – холодно спросил Мартин.

– Рабы, – ответил робот, внимательно осматривая лампу. Он включил свет, помигал им, а затем вывернул лампочку. – Напряжение, вы сказали?

– Не валяйте дурака, – посоветовал Мартин. – Вы переигрываете. Мне пора идти. Так будете вы пить или нет?

– Ну что ж, – сказал робот, – не хочу расстраивать компании. Это должно сработать.

И он сунул палец в пустой патрон. Раздался короткий треск, брызнули искры. Робот вытащил палец.

– F(t)… – сказал он и слегка покачнулся. Затем его пальцы взметнулись к лицу и начертили улыбку, которая выражала приятное удивление.

– Fff(t)! – сказал он и продолжал сипло: – F(t) интеграл от плюс до минус бесконечности… А, деленное на n в степени е.

Мартин в ужасе вытаращил глаза. Он не знал, нужен ли здесь терапевт или психиатр, но не сомневался, что вызвать врача необходимо, и чем скорее, тем лучше. А может быть, и полицию. Статист в костюме робота был явно сумасшедшим. Мартин застыл в нерешительности, ожидая, что его безумный гость вот-вот упадет мертвым или вцепится ему в горло.

Робот с легким позвякиванием причмокнул губами.

– Какая прелесть! – сказал он. – И даже переменный ток!

– В-в-вы не умерли? – дрожащим голосом осведомился Мартин.

– Я даже не жил, – пробормотал робот. – В том смысле, как вы это понимаете. И спасибо за рюмочку.

Мартин глядел на робота, пораженный дикой догадкой.

– Так, значит, – задохнулся он, – значит… вы – робот?!

– Конечно, я робот, – ответил его гость. – Какое медленное мышление у вас, дороботов. Мое мышление сейчас работает со скоростью света. – Он оглядел настольную лампу с алкоголическим вожделением. – F(t)… To есть, если бы вы сейчас подсчитали каппа-волны моего радиоатомного мозга, вы поразились бы, как увеличилась частота. – Он помолчал. – F(t), – добавил он задумчиво.

Двигаясь медленно, как человек под водой, Мартин поднял бокал и глотнул виски. Затем опасливо взглянул на робота.

– F(t)… – сказал он, умолк, вздрогнул и сделал большой глоток. – Я пьян, – продолжал он с судорожным облегчением. – Вот в чем дело. Ведь я чуть было не поверил…

– Ну, сначала никто не верит, что я робот, – объявил робот. – Заметьте, я ведь появился на территории киностудии, где никому не кажусь подозрительным. Ивану Васильевичу я явлюсь в лаборатории алхимика, и он сделает вывод, что я механический человек. Что, впрочем, и верно. Далее в моем списке значится уйгур; ему я явлюсь в юрте шамана, и он решит, что я дьявол. Вопрос экологической логики – и только.

– Так, значит, вы – дьявол? –